После этого я лег на камень, тяжело дыша; каждый вдох подавал в легкие еще одну порцию ядовитых газов. Выше… предупредил меня внутренний голос… выше и подальше отсюда.

Я снова пополз, оставляя на камне пятна грязи. Выше… внутренний голос все более настойчиво подгонял меня.

Сзади, из болота, донесся звук, громче обычного лопанья пузырей. Звук походил на тот, что производил я сам во время борьбы с грязью. Ухватившись лапами, я подтянулся. Меч, который я держал в клыках, ранил губы, если я двигался неосторожно, но все же это была единственная доступная мне возможность обезопасить себя.

Чавкающий звук приближался, но я не мог повернуть голову. Страх придал мне сил; я взобрался на верх подъема и перевалил через край. Потом умудрился встать на четвереньки и повернуться.

Они приближались по грязи со скоростью, с которой я не мог сравниться. Их двое, и…

Истощенный усилиями, которые потребовались, чтобы добраться сюда, я не мог даже встать без посторонней помощи. Но я подполз к камню и, опираясь на него, каким-то образом выпрямился; стоял лицом к противникам, прижимаясь спиной к камню.

У них серая бородавчатая кожа; тяжелые руки и толстые плечи, жабьи морды (хотя в пасти клыки). На голове от одного большого уха до другого мясистые гребни. Это соплеменники того существа, в котором я сейчас обитаю!

Раскрывая широкие рты-щели, они кричали что-то непонятное. У каждого в руке топор, такой же могучий, как оружие Вольта — я его часто видел у Кориса, — но с более короткой ручкой. Они явно преследуют меня.

Убегать некуда, да я бы и не смог убежать, даже если бы заставил тело попытаться. Топоры напоминают те, которыми пользуются салкарские пограничники; их можно использовать и как ручное оружие, и метать с расстояния; если топорник хорошо владеет оружием, такой бросок обычно смертелен. Не знаю, насколько умелы эти люди-жабы. Но в таких случаях всегда лучше переоценить врага, чем недооценить его.

Я вооружен мечом, но чтобы воспользоваться им, нужно ждать, пока враги не окажутся ближе. Даже если они собираются метать топоры, вряд ли это возможно, пока они в грязи. Если не стану отходить дальше, смогу помешать им выбраться. Тут у меня будет небольшое преимущество.

Но я слишком медлителен, слишком устал от переправы через ядовитое болото и не могу двигаться быстро. Не могу даже отойти от камня, о который опираюсь. И когда попытался взмахнуть мечом, рука повиновалась мне так неохотно, что я решил: битва уже проиграна.

— Ситри! — Я попытался поднести рукоять к губам, нацелив острие в небо. Сталь, которой я владею этим Именем, сразись за это Имя! Не знаю, какой силой ты наделен, но я не из Тени, и пусть твоя сила поможет мне! Ибо я должен сделать то, что должен, и передо мной еще дорога… — Путаница плохо отобранных мыслей — вот и все, что я смог вложить в свою мольбу; при этом я даже не знал, буду ли услышан.

Если бы я смог сделать хотя бы два шага вперед и ударить, пока они не выбрались из грязи, у меня было бы небольшое преимущество. Но я понимал, что это выше моих сил. Если сделаю эти два шага, то встречу их не стоя, а лежа, с согнутой шеей, ожидающей удара топором.

Они, видимо, посчитали меня легкой добычей или слишком медленно соображали и знали только один метод нападения. Побежали, подняв оружие и испуская вопли, может быть, воинственные крики. Я пытался пользоваться мечом, как делал бы это, обладая нормальным телом.

Рукоять вырвалась, и меч взвился в воздух. Он снова казался не мечом, а вспышкой золотого свечения. Так быстро он промелькнул, что я даже не смог проследить за ним взглядом, увидеть, как он меня защищает. Увидел только зияющие раны под нижними челюстями людей-жаб; из ран хлестала пурпурная жидкость; нападающие споткнулись и упали, заскользили вниз по камню; топоры выпали из неожиданно разжавшихся рук, зазвенели, а я ошеломленно продолжал смотреть.

Снова звон, громче, чем от удара топоров о камень, почти колокольный. Передо мной меч, больше это не сверкающая разрушительная молния. Я оттолкнулся от опоры, спотыкаясь, прошел к нему. Но от усилий, которые потребовались, чтобы нагнуться и подобрать оружие, упал. Несколько мгновений лежал, ощущая под собой лезвие. И от его прикосновения к моей отвратительной коже исходило вначале тепло, а затем обновление и сила. Приободрившись, я приподнялся на передних лапах.

Над тем местом, где упали тела людей-жаб, стояло мерцающее облачко черных точек, как сажа, которая вздымается над кострищем, которое много раз заливали. Черные частицы со звоном оседали на поверхность камня…

И не жабьи тела, павшие под ударами меча, увидел я, а тощие остовы, очень похожие на скелеты; под туго натянутой кожей торчали кости. И, несмотря на крайнее истощение, это были обычные люди!

Меч вселил в меня силу, поэтому я встал и по черной саже проковылял туда, где лежало первое тело. Черты лица отчетливо виднелись на обтянутом кожей черепе. Глядя на человека, я подумал, что он мог принадлежать к Древней расе. Смерть сняла какое-то заклятие и вернула ему подлинный облик. Смерть? Я взглянул на свои лапы, на бородавчатую кожу. Неужели единственный способ возврата — смерть?

Скелет продолжал изменяться, распадаясь в пыль, как то плачущее существо женского пола по другую сторону стены из драгоценных камней. Второй исчез вслед за первым.

Я как можно быстрей отвернулся и посмотрел в другом направлении; как и ожидал, увидел впереди башню, которая ждала, как раньше ее близнец.

Эта более темная, четче очерченная; в этом странном меняющемся мире я еще таких четких очертаний не видел. Насыпь, на которой стоит башня, тоже черная.

Я снова пошел по дороге, в которую погружались мои лапы и которая была рекой, но не из воды. И когда подошел к основанию кургана, не потребовались никакие заклятия, чтобы открыть дверь: черная зияющая дверь уже ждала. Я послал мысль «Каттея», и мысль птицей быстро улетела в темноту.

Держа рукоять меча обеими лапами, я неуверенно ковылял вперед, прошел в дверь и оказался в Темной башне. Неужели меня снова ждет лестница и вход в искаженные миры?

Черная темнота, которая снаружи казалась непроницаемо густой, внутри пронизывалась желтовато-серым свечением. Я понял, что свечение исходит от моего тела. При этом свечении я разглядел пол и стены, все сложено из огромных, плотно подогнанных друг к другу каменных плит. Снова проход, снова стены без дверей и круглое помещение с уходящей вверх лестницей. Но на этот раз лестница не скрыта заклятием, и в помещении нет других дверей.

Перепончатые лапы не очень пригодны для подъема по лестнице. Вновь пришлось взять меч в зубы, встать на четвереньки и подниматься, причем любое неверное движение могло сбросить меня вниз, на твердый пол. Поэтому я поднимался очень медленно.

Но вот голова моя оказалась в более светлом месте, причем из него вниз не проникало ни луча света. Я словно пришел в мир призраков. Но не призраков существ, которые когда-то жили и дышали. Я видел прозрачные туманные очертания мебели. Стулья, стол, на котором стоит множество кувшинов, сосудов, фляжек и трубок, назначение которых мне непонятно. Вдоль стен сундуки и шкафы с закрытыми дверцами. Все такое же нематериальное, как туман над рекой, но отчетливо различимое на фоне камня.

Я протянул лапу к столу. Она легко прошла сквозь него, не встретив никакого сопротивления.

Еще одна лестница, ведущая наверх. Но не посредине комнаты, а у стены. Лестница каменная и материальная, в отличие от призрачной мебели. Я направился к ней. Лестница не такая крутая, как предыдущая, поэтому мне хоть и с трудом, ступенька за ступенькой, но удалось подниматься стоя, как можно плотнее прижимаясь к стене, подальше от не огражденного края.

Ни звука: башня погружена в молчание. Я старался не шуметь, но это не очень получалось. Даже мое тяжелое дыхание громко слышалось в неподвижном воздухе, и я боялся, что насторожу часовых, если они стоят вверху.

Вверху еще одно круглое помещение, и снова призрачная мебель. Стол с придвинутыми к нему двумя стульями, словно подготовленный к обеду. Расставлены туманные кубки и тарелки.